Ювенальная проформа

О ювенальной юстиции в России заговорили в 2002 году, когда группа депутатов нижней палаты представила на обсуждение поправки в Закон «О судебной системе в РФ». Изменения предполагали создание «детских» судов, к компетенции которых были бы отнесены дела, связанные с несовершеннолетними. Ввиду многочисленных замечаний со стороны Правового Управления аппарата Госдумы проект дальше первого чтения не продвинулся. Новую волну споров по поводу «детского» правосудия спровоцировали прошлогодние парламентские слушания, приуроченные к столетию первого ювенального суда в России. Сторонники реформы ссылаются на прогрессивный опыт Запада, противники же настаивают на необходимости сохранения патриархального уклада семьи и вспоминают сомнительный подвиг Павлика Морозова. Как бы то ни было, и родителям, и законодателям придется в обозримом будущем решить: кто же он, современный российский ребенок — «тварь дрожащая или право имеет?»… 

Не все спокойно в детском королевстве

История семилетнего Роберта Рантала всколыхнула весь мир. Миллионы людей с замиранием сердца следили за судьбой финского мальчика, в одночасье оставшегося сиротой при живых и вполне вменяемых родителях. Кто больше пострадал от действий «заботливых» финских органов опеки — родители или ребенок, проведший несколько недель в приюте с трудными подростками, — вопрос риторический.

Тысячи людей, испугавшись, что европейский «прогресс», когда за безобидный родительский шлепок малыша разлучают с самыми близкими людьми, доберется и до нас, призывали отказаться от ювенальной реформы. Столица тоже не осталась безучастной: 21 марта под лозунгом «Спасем Россию — спасем семью!» москвичи вышли на Болотную площадь.

Среди митингующих — директор института демографической безопасности, автор многочисленных книг о воспитании ребенка, практикующий семейный и детский психолог Ирина Медведева. Она уверена — главная опасность ювенальной юстиции европейского образца заключается в разрушении родительского авторитета и семейных ценностей:

— Система детского правосудия в Европе фактически лишает родителей их естественного и преимущественного права на определение приоритетов воспитания ребенка. Потому как любое несогласие родителей с его мнением может быть истолковано как ущемление прав. А ювенальный суд, руководствуясь принципом главенства прав ребенка, становится на его защиту и пытается всячески оградить несовершеннолетнего от родителей-«правонарушителей». Такая практика существует уже во многих странах, и можно найти немало свидетельств того, что дети весьма широко толкуют свои права, в чем им охотно помогают специальные органы — ювенальные суды и ювенальные социальные службы. Доказать свою правоту в большинстве случаев родителям не удается, поскольку права детей считаются «главнее» прав взрослых.

Показательно история, которая произошла с Григорием Пастернаком, бывшим советским гражданином, ныне живущим в Голландии. Его дочь-подросток, попав под дурное влияние, начала прогуливать школу, стала требовать денег на развлечения и наряды, скандалить. При этом она жаловалась на родителей в службы защиты прав ребенка, говорила, что ее притесняют, не дают ходить по клубам. «Спасая» девочку от родителей, представители службы забрали ее в приют, а отца лишили родительских прав за то, что он стер косметику с лица дочери.

Но, как говорится, со своим «домостроем» в чужой монастырь не ходят. История Григория Пастернака и семьи Рантала — тому доказательство.


Бить или не бить — вот в чем вопрос…

Анонимная служба «Детский телефон доверия» функционирует в Москве с сентября 2008 года. За это время консультанты центра выслушали тысячи житейских историй, успокоили сотни ребятишек и родителей, предотвратили десятки детских суицидов. По словам руководителя службы Алексея Коджаспирова, только за прошедший год психологами телефона доверия было принято 320 обращений абонентов по поводу нарушения прав детей.

Около 40% звонков — жалобы на учителей и администрацию школ («Учитель бьет детей, которые плохо себя вели» (1-й класс), «Психологическое насилие в детском саду (со стороны воспитательницы)», «В школе в классах и в туалетах без предупреждения установили видеокамеры. Дети не хотят ходить в школу»).

Добрая половина детских обращений связана с насилием в семье («Девочку бьет папа, требует идеальных оценок», «Родители избивают 14-летнюю дочь», «Брат избивает сестру. Мать запрещает звонить в милицию»…).

Впрочем, такие случаи — скорее исключение, чем правило. Противник ювенальной реформы, председатель Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями Московского патриархата, протоиерей Димитрий Смирнов уверяет, что знаком со многими достойными людьми, которые благодарны своим родителям за то, что те в свое время справедливо их наказывали.

— Лишать родительских прав нужно только садистов, неизлечимых наркоманов и алкоголиков, — говорит отец Димитрий. — Нет ничего плохого в том, чтобы отшлепать непослушного ребенка. И разве можно сравнивать травму от шлепка с травмой от сиротства? Вместо принятия декларативных законов государству стоит позаботиться о многодетных семьях, которые первыми попадут в группу риска в результате укрепления ювенальной юстиции в России. Известно множество случаев, когда детей отбирали «за бедность». Раздайте семьям по 25 тысяч рублей в месяц (такую сумму государство тратит на содержание сироты в приюте), и у нас в стране не останется брошенных детей. Пока же поборники ювенальной юстиции провоцируют новый демографический кризис. Кому захочется рожать и воспитывать ребенка, если его при любой возможности могут отобрать? В той же Франции малыша иногда передают из рук в руки до восьми раз — вырастет ли из него нормальный человек? Ответ очевиден.

А судьи кто?

По мнению президента Фонда «Нет алкоголизму и наркомании», члена Общественной палаты Олега Зыкова, антиювенальщики необоснованно сводят всю реформу к запрету на психическое и физическое насилие. Ведь российское законодательство и сегодня проявляет нетерпимость по отношению к воспитательным затрещинам.

— Противники ювенальной юстиции приводят обычно три аргумента в пользу своей правоты, — объясняет Олег Зыков. — Во-первых, их возмущает тот факт, что ребенок сможет жаловаться на родителей в суд. Между тем правоспособность детей декларируется ст. 56—57 Семейного кодекса РФ уже с 1995 года. Согласно данным нормам с 14 лет ребенок имеет право самостоятельно обращаться в суд, а с 10 — быть выслушанным в суде. Будет ли обращаться ребенок в суд с жалобой на родителей, зависит не от правоспособности, а от воспитания и отношений в семье.

Во-вторых, многие опасаются, что с появлением ювенального суда отобрать ребенка у родителей органам опеки станет проще. Как показывает практика, специализированный детский суд — это противовес органам опеки, который позволит каждый раз объективно решать, правильная ли тактика в отношении каждой конкретной семьи была выбрана.

И последний аргумент противников реформы — более гуманное ювенальное правосудие утвердит детей во мнении о своей безнаказанности. Однако на примере 30 регионов России, где в настоящее время функционируют ювенальные суды-прообразы, можно убедиться в обратном. Рецидивная детская преступность сократилась на данных территориях в 3—4 раза, и это заслуга реабилитационной составляющей наказания. Так, в отличие от судов общей юрисдикции, где после условного приговора (а он выносится в 70% случаев) ребенок возвращается в ту же преступную среду и через год-другой вновь оказывается на скамье подсудимых, в ювенальных судах условное наказание — лишь форма. А содержание — воспитательная программа, составленная судьей (режим и правила поведения, график посещения психологов, спортивной секции), обязательная как для ребенка, так и для учреждения. Показателен в этом плане опыт станицы Егорлыкская Ростовской области, где за три года существования ювенального суда не было ни одного повторного правонарушения.

В городе Кингисеппе Ленинградской области нашли свой способ борьбы с подростковой преступностью — создали детский суд присяжных. В форме ролевой игры школьники — участники процесса — разбирают уже закрытые, но вызвавшие общественный резонанс дела. Образовательную программу показывают по местному телевидению. Едва ли не каждый малыш может примерить судейскую мантию или прокурорскую форму — «выборы в присяжные» проводятся регулярно. Главная воспитательная идея — ребенок перестает чувствовать себя объектом манипуляций, репрессий, в результате чего растет детское правосознание, снижается уровень детской преступности.

Почему-то большинство протестующих связывают словосочетание «ювенальная юстиция» с непрофессиональной деятельностью органов опеки. Впрочем, виновата тут и порочная практика российских судов. Когда судьи, загруженные основными делами, не желая копаться в грудах бумаг, предоставленных «опекой», механически выносят решение в их пользу — изъять. Исправить ситуацию может лишь ювенальный суд, где специально подготовленный судья внимательно изучит каждое доказательство, предоставленное сторонами, понимая, что главный способ защиты прав ребенка — это сохранение его семьи.

Всё есть, знать бы, с чем есть

Читаем «Обобщение судебной практики по делам о преступлениях против семьи и несовершеннолетних (ст. 150—157 УК РФ), рассмотренные судами Ростовской области». В документе судья Воронова Е.Л., сторонница ювенальной юстиции, приводит дело некоего опекуна Михова И.И., получившего по одной статье шесть месяцев исправительных работ, а по другой — пять (в сумме почти год) за жестокое обращение со своим одиннадцатилетним подопечным. В чем же оно заключалось? Цитируем справку: «выражал словесно и жестами угрозы побоями» (то есть не бил, а видимо, говорил что-то вроде «ну, я тебе сейчас дам!», «смотри, ты у меня получишь», «что, ремня захотел?»), «за незначительные проступки ставил несовершеннолетнего в угол на длительное время», а также «против воли и желания принуждал несовершеннолетнего принимать пищу» (в народе говорят «пичкал»).

— Благополучие в семье судебным решением не восстановишь, — считает доктор юридических наук, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин и организации профилактики преступлений Академии управления МВД РФ Лариса Беляева, ученый, много лет посвятивший изучению проблем детского правосудия в России и за рубежом. — Для начала отмечу — не стоит доводить дело до того, чтобы родители и дети становились врагами. Ведь можно на ранних стадиях предотвратить конфликт и избежать судебной тяжбы. Для этого необходимо развивать службы помощи семье, где специалисты-психологи, возможно, найдут внесудебные пути решения проблемы. Конечно, это не относится к родителям, которые действительно издеваются над детьми.

Опираясь на зарубежный опыт работы ювенальных судов, мы должны принимать во внимание, что западные социально-правовые условия, правовая культура и правосознание отличаются от российских. Кроме того, в ряде стран ювенальный суд является единственным органом, который рассматривает вопросы, связанные с детьми. Внесудебных институтов, подобных российским Комиссиям по делам несовершеннолетних, там нет. Подходит ли нам такой путь?

Согласно международным документам (Конвенции о правах ребенка, Пекинским правилам) правосудие в отношении несовершеннолетних, именуемое ныне ювенальной юстицией, — это совокупность законодательства, органов и учреждений, обеспечивающих охрану и защиту прав ребенка, необязательно правонарушителя. Документы призывают сужать сферу судебного производства дел в отношении несовершеннолетних и расширять несудебную систему за счет привлечения общественности, создания институтов, объединений, которые могли бы реагировать с позиции государства, но при этом не являться судебными органами. Суд — последняя инстанция, рассчитанная не на всех детей, а только на правонарушителей. И мы, следуя международным стандартам, не можем сводить всю ювенальную юстицию только к суду.

Кстати, на законодательном уровне проблема ювенальной судебной специализации в нашей стране решена Постановлением Пленума ВС РФ от 14.02.2000 № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних». Пункт 11 предусматривает «необходимость обеспечения профессиональной компетентности судей по делам несовершеннолетних путем обучения и повышения квалификации не только по вопросам права, но и педагогики, социологии, психологии».

Таким образом, ювенальная юстиция в России есть, но она фрагментарная, лоскутная. Нет взаимодействия между комиссиями и социальными службами, занимающимися несовершеннолетними. Утратила актуальность законодательная база, многие нормативно-правовые акты не согласуются между собой и международными нормами. Например, комиссии по делам несовершеннолетних функционируют по положению, утвержденному в 1967 году! В доработке нуждается Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Не решен вопрос с воспитательными колониями, которые в Уголовно-исполнительном кодексе РФ отнесены к общим видам исправительных учреждений. Отличаются детские колонии от исправительных колоний и тюрем лишь режимом работы и возрастом заключенных. При этом абсолютно не учтено, что цели наказания взрослых и подростков — разные. Воспитательные колонии должны быть выделены в самостоятельную систему исполнения наказаний, со своими собственными правилами, принципами, методами, ориентированными в первую очередь на предупреждение детской преступности.

Изменения в законодательстве автоматически коснутся Семейного и Гражданского кодексов, и во главу угла должны встать интересы ребенка. Приведем такой пример: сегодня судебные приставы имеют право беспрепятственно приходить к должнику в любое время суток, забирать имущество и даже отключать в его квартире свет и воду. А как же дети должника, которым в результате придется ходить в школу неумытыми и с несделанными уроками? Где впоследствии они окажутся? На улице.

Подведем итог всему вышесказанному: вся система законодательства должна быть ориентирована прежде всего на правильное воспитание ребенка.

Кстати…

Как сообщили в Комитете Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей, депутаты работают над тремя законопроектами, содержащими ювенальные нормы.

Изменения ожидают Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации». Парламентарии пытаются закрепить на законодательном уровне понятие «надлежащее воспитание» с целью возможности юридической квалификации процесса воспитания как «надлежащего» или «ненадлежащего» и наступления правовых последствий в виде ответственности.

Правозащитники, кстати, трактуют постановку вопроса об определении государством тех или иных духовно-нравственных ценностей в качестве обязательных как нарушение права родителей на воспитание детей, установленного в ст. 38 Конституции РФ, а также в ст. 1, 63 СК РФ, и обвиняют государство во вмешательстве в дела семьи.

Работает Комитет и над поправками в СК РФ, предлагающими принять ускоренный порядок рассмотрения судами дел о лишении родительских прав (месяц со дня поступления заявлении). Что, к слову, не обеспечит надлежащей предварительной подготовки к слушанию дела, требование об обязательном проведении которой установлено в ст. 147 ГПК РФ.

Наконец, депутаты готовят ряд поправок в Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений», касающихся усиления роли комиссий по делам несовершеннолетних, расширению их полномочий, а также создания единого банка данных о несовершеннолетних, находящихся в социально опасном положении, и их семьях.

Все законопроекты в ближайшее время будут внесены на рассмотрение парламента.

Упоминаемые ранее поправки в Закон о судебной системе РФ все еще пылятся в Комитете Госдумы по конституционному законодательству. За истекшие 8 лет авторы законопроекта так и не обозначили должным образом принципы организации и деятельности системы ювенальных судов, не разъяснили их предполагаемую структуру, не определили подсудность. А главное, они не указали, во сколько обойдется федеральному бюджету создание в судебной системе Российской Федерации новых самостоятельных судов по делам несовершеннолетних.

По материалам журнала «Эж-Юрист»